под жесткую часто руку родственника своего графа Петра, – Ив. Ив. Шувалов,
разумеется, был очень рад предложению Екатерины и готов был сделать для нее все
возможное; но вопрос заключался в том, что могли сделать Шуваловы? Конечно, не
то, чего хотелось Уильямсу. Бестужев также ничего не мог сделать для Уильямса,
но он сделал, что мог, для Екатерины. Когда она спросила его, приедет ли
Понятовский,
то он отвечал: «Если не приедет, то можете называть меня злодеем, а не
Бестужевым». Понятовский приехал и стал удаляться от Уильямса, утверждая, что
должен
это делать для его же пользы.
Ни Бестужев, ни Шуваловы не могли, если б и хотели, ничего сделать из того,
чего желал Уильямс, потому что этого не желала императрица. Все описанные
движения происходили в ожидании ее кончины, но сильно обманулись относительно
скорости этой кончины. По-видимому, Елизавета сильно страдала, жаловалась на
страшный кашель и одышку; это уже не была прежняя красавица, от которой не
хотелось отвести глаз; на придворных праздниках не ходила она без устали из
комнаты в комнату не присаживаясь; но при упадке физических сил душевные не
падали: Елизавета не переставала твердить, что хочет сама принять начальство
над войском. Бестужев рассказал великой княгине, что когда кто-то говорил при
Елизавете,
что Фридрих II, если русские нападут на него, выдаст манифест в пользу Ивана
Антоновича, то она сказала: «Тогда я велю сейчас же отрубить Ивану голову». 22
октября в здоровье Елизаветы произошла решительная перемена к лучшему, и
движения, возбужденные ожиданием ее смерти, стали прекращаться, а с ними
исчезли и надежды Уильямса помешать сближению России с Франциею.
Мы видели, как в конференции было решено сближение с Франциею при известных
условиях;
но тайные попытки завязать снова сношения с Россиею сделаны были во Франции еще
в 1755 году. По французским известиям, неизвестно когда отправлен был в Россию
эмиссар Валькруас-сан, который был схвачен и заключен в Шлиссельбургскую
крепость. По русским бесспорным известиям, Валькруассан (Messonier de
Valcroissant)
был схвачен в Риге в феврале 1756 года; по его словам, комиссия его состояла в
том, чтоб разведать, кто наиболее в милости у императрицы и кто больше склонен
к французской, чем к какой-нибудь другой, стороне; писем ни к кому не имел,
кроме одного – от государственного секретаря Руле к Ив. Ив. Шувалову, которое
сжег с прочими бумагами. Вице-канцлер Воронцов и Петр Ив. Шувалов подали
мнение, что Валькруассан «во многом несогласно с вероятности говорил и удалялся
от истины. Когда комиссия его состояла в том только, что он сам объявил, то ни
малейшей не имел причины письма свои жечь, а еще и того меньше в Риге и Равеле
приискивать корреспондентов, где он известий таких, каковы его комиссия
требовала, получить не мог. Это доказывает, что он приехал шпионом. Когда его
окончательно увещевали сказать правду, то он утверждал во всем прежнее, прося
только, что, если еще хотя малое сомнение остается, чтоб позволено ему было
отправить курьера с письмами к французскому министерству, которые он напишет с
апробации графов Воронцова и Шувалова и, ежели угодно, в них внесет, что
здешний двор, будучи чрез него уведомлен о добрых намерениях его короля к России
и предавая забвению прошедшее (понеже доказательство есть, что Франция поступки
бывших своих здесь министров не опробовала), желает прекратить между обоими
дворами несогласия. И ежели французский двор получит от здешнего такие
обнадеживания,
то оный пришлет сюда министра». Воронцов и Шувалов заключили свое мнение так:
«Сей француз прямой и небезопасный шпион, потому что он самую подозрительную
корреспонденцию под подложными именами производил и в главных приморских
городах приискивал себе корреспондентов; того ради отнюдь его отсюда выпустить
нельзя, а надлежит содержать в крепком месте, однако ж с определением пропитания
без нужды». Валькруассан был освобожден в 1757 году по просьбе французского
правительства.
Это приключение с Валькруассаном, случившееся уже тогда, когда приезжал в
Россию другой французский агент, Дуглас, показывает, что Валькруассан был
отправлен совершенно иными лицами, чем Дуглас, и это именно бывало в
царствование Людовика XV, который чрез доверенных лиц вел свои сношения мимо
министерства. Дуглас Макензи, шотландский якобит (приверженец Стюартов), живший
во Франции, был отправлен в 1755 году в Россию с инструкциею, написанною
принцем Конта, который был тогда доверенным человеком у короля и которому очень
хотелось попасть в польские короли или если уже этого нельзя, то хотя в герцоги
курляндские; не прочь он был и жениться на императрице Елизавете; во всяком
случае, он желал побывать в Петербурге. Дуглас должен был явиться в Россию как
дворянин, путешествующий для собственного удовольствия и для поправления
здоровья. Он должен был остановиться в Курляндии под предало-
