Иначе отозвался из Дрездена Гросс о тамошней перемене; от 1 марта он сообщал
своему двору о размолвке Бриля с Чарторыйскими в таких выражениях: «Жаль, что
граф Бриль отменил прежнюю доверенность к князьям Чарторыйским, которые всегда
подавали двору благонамеренные советы; причина та, что канцлер литовский
отрекся приложить печать к королевской привилегии об уступке какого-то староста,
признавая эту привилегию противозаконною; первый министр сам мне говорил об
этом с сильным раздражением против канцлера, и я с надежной стороны уведомлен,
что он намерен теперь опираться главным образом на зятя своего графа Манишка,
на коронного кравчего, на гетманов коронного и литовского и на других
завистников дома Чарторыйских; но так как эти князья и друзья их имеют гораздо
более кредита в народе и превосходят своих соперников благоразумием, то
более желательно, чем уповательно, чтоб эта перемена королю и дому
саксонскому была полезна». Перемена, неполезная королю и дому саксонскому,
ставила и русский кабинет в затруднительное положение: с одной стороны, в общих
видах русской политики надобно было поддерживать дружбу с королем, втягивать
его в теснейший союз, а для этого надобно было ласкать могущественного Бриля; с
другой стороны, нельзя было отстраниться от Чарторыйских, которые признавались
главами русской партии и были очень нужны для русских интересов в Польше. Эти
интересы были прежние.
Гросс должен был подать самому королю представление, что жалобы исповедующих
греко-российскую веру в Литве день ото дня умножаются, а представления
королевского министерства не производят никакого действия; епископ самогитский
завладел Елецким монастырем, выставив причину, что монахи не старались об
исправном содержании монастыря, хотя всем было известно, что тот же епископ
никогда не дозволял никаких починок в монастыре; униатский митрополит, живущий
в Полоцке, отнял у русских в Кричеве три церкви и монастырь Соломерецкий;
епископ виленский не позволяет строить и чинить Заблудовскую, Борисовскую и
прочие церкви, также Тупичевский монастырь в Мстиславле; по наущению
духовенства литовский великий маршал, будучи старостою в Борисове, послал
приказ своему управляющему, чтоб тот тяжкими денежными налогами и телесными
наказаниями принуждал русских жителей к принятию унии, с угрозою, что ослушники
будут выгнаны из города. В ответ на это представление граф Бриль и польский
под-канцлер объявили Гроссу, что король приказал изготовить рескрипт к канцлеру
литовскому, где строго будет приказано оставить русских в покое относительно
церквей и привилегий по силе договоров и ни под каким предлогом не
препятствовать им починять свои церкви; рескрипт будет за королевскою подписью.
Потом подканцлер коронный дал знать Гроссу о показании литовского маршала
Огинского, что Борисоглебская церковь взята в унию по добровольному согласию
всех русских обывателей и самого священника; поэтому король решил для открытия
истины составить комиссию, в которой должен быть знатный член и из
греко-русского духовенства, например архиерей белорусский. По мнению Гросса,
эта комиссия могла быть полезна: католики не посмеют так часто принуждать
православных к унии под тем предлогом, что последние сами того хотят. Но
белорусский архиерей был противного мнения; он утверждал, что от комиссии
никакого добра не будет, и требовал, чтоб она была оставлена. «Поэтому я
намерен, – писал Гросс, – на время не отзываться более о комиссии, уповая, что
ваше величество благоволите меня наставить, если найдете нужным, чтоб я другим
образом поступил, хотя истинно жаль, что обиженным вашим единоверцам в Польше
так долго в претерпеваемых утеснениях по причине ограниченной королевской
власти и шиканства их соперников невозможно доставить облегчения. Из
представленных поляками оправданий с сожалением усмотреть можно, что
преступление
к унии церквей самим непостоянным в своей вере попам приписать должно. Почему
необходимо при оставшихся в Польше и Литве греко-русских церквах определять
священников искусных, смирных и в благочестии твердых, иначе надобно опасаться,
что мало-помалу греко-русская религия там совсем искоренится».
Из Москвы Гросс получил ответ, что старания его в пользу единоверных людей
всемилостивейшее
опробуются и что назначение комиссии очень приятно императрице, особенно если
она будет поручена беспристрастным людям, иначе по известной у римского
духовенства ревности к истреблению греко-российской веры, а у шляхетства
злобной ненависти православные едва ли получат какую-нибудь пользу от этой
комиссии. Гроссу предписывалось приложить еще ревностное старание в пользу
единоверных,
причем доставлено ему следующее сообщение Св. Синода в Иностранную коллегию:
белорусский епископ Иероним дал знать Синоду, что в его епархии гонения на
православие производятся в таких обширных размерах, что православных церквей
остается уже немного; ни погорелых, ни обветшалых строить и чинить не
позволяют; светские владельцы в