явил, какой слух в городе носится о Рангштете, и прибавил, что он
принадлежит к русскому посольству, заведует хозяйством посла, ибо прочие
служители, как иностранцы, по незнанию местных условий не могут вести выгодно
хозяйство. Король в тот же вечер велел позвать к себе Пальмштерна и Горлемана и
в присутствии генерала Штиля сделал им жестокий выговор. «Вы, – говорил он, –
обнадежили меня словесно и письменно, что не предпримете ничего, что бы могло
нарушить дружбу с русскою императрицею; а теперь вы позволяете себе такие
поступки, в которых едва ли можете оправдаться. Арестование Спрингера, в
котором я никакого участия не имею, я отдаю на вашу совесть; а теперь уже
носится слух, что невинного Рангштета хотят также схватить на улице, хоть
известно, что он принадлежит к русскому посольскому дому и ни одному иностранцу
не запрещено держать слуг из шведов».
На другой день король прислал к Корфу статс-секретаря Нолькена с
объявлением, что слух о Рангштете неоснователен. Но Корф дал знать своему
правительству, что французская партия хочет схватить крестьянского предводителя
на сейме Германа, и писал по этому случаю: «Если члены французской партии этих
трех человек достанут в свои руки, то намерены по примеру испанской инквизиции
хитростью, насилством, обещаниями и угрозами, как они это сделали в 1741 году с
бедным Гильденштерном, заставить того или другого оговорить сенаторов
Окергельма,
Левана и Цедеркрейца, также двоих надворных советников, Аркенгольца и
Вормгольца,
чтобы их можно было также арестовать, а за ними арестовать генералов Дюринга и
Стаял,
канцлера юстиции Сильфершильда, надворного суда советника Фрединштирна,
молодого камергера барона Пеклина; тогда они легко могли бы управиться и с
графом Белке, ниспровергнуть всю патриотическую партию, и ваше величество в
рассуждении своего интереса уже ни на что положиться не могли бы, и потому
надобно употреблять всякие способы у духовного и крестьянского чина, чтоб
отвратить этот опасный подкоп. Кронпринц играл в карты, когда капитан гвардии
Флеминг
из тайного комитета сообщил ему, что из писем каланьи Спрингера ничего нельзя
извлечь для его обвинения. Принц переменился в лице, карты выпали из рук; он
велел позвать к себе Пальмштерна и долго с ним разговаривал».
Между тем, несмотря на силу французской партии, арестование Спрингера
произвело сильное волнение, ибо здесь затронута была безопасность каждого;
духовенство 22 голосами против 14 решило, что назначенные из секретного
комитета в следственную комиссию над Спрингером три члена из духовенства не
должны в ней присутствовать. Французская партия со своей стороны разгласила в
народе, что в руках у секретного комитета список тех лиц, которые подписали
просительное
о вспоможении письмо к русской императрице. Это было сделано с тем, чтобы
испугать членов русской партии и зажать им рот. Однако благодаря решению
духовенства следственная комиссия над Спрингером не могла состояться. Тогда
кронпринц решился на отчаянное средство: отправил в секретный комитет письмо,
где все те, которые откажутся присутствовать в комиссии над Спрингером, названы
бунтовщиками и государственными изменниками. Секретный комитет приказал
предводителю (тальману) духовенства архиепископу созвать свой чин в
чрезвычайное собрание, что и было исполнено; но когда предводитель изустно
предложил, чтобы чин отменил прежнее свое решение относительно комиссии над
Спрингером, ибо этого требует безопасность короля, кронпринца и государства,
иначе духовный чин, по письму кронпринца, сделается виновным в государственной
измене, то протопоп Серениус обвинил архиепископа в незаконности действия, ибо
тот сделал такое важное предложение изустно, тогда как должен был представить
извлечение
из протокола секретного комитета. После сильных споров собрание разошлось,
ничего не постановивши; но архиепископ самовольно приказал троим депутатам из
духовенства присутствовать в комиссии. В это самое время Упсальский университет
избирал нового канцлера вместо умершего графа Гилленборга; граф Тесин очень
добивался этого почетного и влиятельного места, ибо большая часть молодого
дворянства воспитывалась в Упсале; но университет выбрал сенатора Окергельма.
Чтобы не допустить одного из главных членов противной партии усилить свое
значение, Тесин уговорил кронпринца искать канцлерского места, вследствие чего
назначены были вторые выборы, но и на них снова был избран Окергельм. Но
Окергельм
не радовался этой победе; он боялся, что если французской партии удастся
овладеть крестьянским чином, то это будет грозить страшною опасностью
существующей правительственной форме; он просил Корфа ради самого бога не
жалеть никаких денег для подкрепления крестьян; но Корф отвечал, что уже
издержал последние деньги и теперь ждет указа императрицы, а между тем
надеется, что патриоты при таких сомнительных обстоятельствах сами постараются
собрать
сколько-нибудь денег.